Не так давно в Петербурге прошла премьера спектакля «Эффект Пигмалиона». Это очень необычная постановка и для вас, и для театра: в ней много юмора, комизма и гротеска. Было трудно готовиться к главной роли Галы?
С момента премьеры прошло не так много времени, и пока мне трудно оценивать свою работу. «Эффект Пигмалиона» – действительно нетипичный спектакль для нашего театра. Он очень веселый, легкий, хотя и с драматичным, я бы даже сказала, горьким финалом. При подготовке к премьере мы пытались найти верный подход, который позволил бы артистам выглядеть абсолютно органично. В итоге решили, что нужно просто смеяться над собой и не бояться этого. Второе оказалось чуть ли не самым сложным: в спектакле полтора акта состоят из комических элементов, и когда ты потом смотришь фотографии с представления, то становится немного не по себе (смеется). А Борис Яковлевич (Борис Яковлевич Эйфман – прим. ред.), стремясь добавить утрированности, гротеска, требовал от нас во время постановочного процесса больше нелепых движений, грубой неуклюжести. В результате нужный эффект был достигнут: зритель наблюдает за ярким преображением неотесанной жительницы трущоб, которая становится грациозной танцовщицей. Мне кажется, нужно еще несколько показов, чтобы я могла начать вдумчиво и отстраненно анализировать свою роль. Пока же мы работаем над нюансами пластического рисунка.
А с чего вы начинали у Бориса Яковлевича?
Когда я еще танцевала в Большом театре Минска, мне предложили подготовить партию Дульсинеи для балета Бориса Эйфмана «Я – Дон Кихот». К сожалению, отправиться с этим спектаклем на гастроли тогда не получилось – нужно было закончить отработку после училища. Но я все-таки решила не останавливаться и целый год ездила в Петербург на репетиции – сначала по выходным, потом брала несколько дней за свой счет, чтобы учить еще больше материала. Уже через два дня после того, как закончился мой контракт, я была у Бориса Яковлевича, а через три – на гастролях с труппой в Ливане в качестве артистки. Потом в моем репертуаре появились партии Катерины Ивановны в «Карамазовых» и Камиллы в «Родене». Последний спектакль ставили на меня – тогда, восемь лет назад, я довольно неожиданно переместилась из четвертого-пятого состава в первый. Когда оказалась на репетиции с Борисом Эйфманом один на один, то поначалу была просто в шоке.
В Большом театре Минска вы работали исключительно в классической стилистике и с традиционной лексикой танца. Как тело привыкало к новой форме?
Прежде всего, я не была готова выкладываться полностью и физически, и эмоционально. После репетиций ощущалась такая неимоверная усталость, что я могла прийти домой и проспать больше суток. Во-вторых, меня, как и всех классических балерин, не один год учили выполнять строго определенный набор движений. В театре Эйфмана я столкнулась с совершенно новой, гораздо более изобретательной пластикой. Кроме этого, мне всегда были интересны внутреннее содержание персонажа и идейное наполнение спектакля. В классике много шаблонных схематичных героев, а в балетах Бориса Яковлевича ты забываешь обо всем на свете и проживаешь на сцене целую жизнь, каждый раз находя новые полутона и детали. Отдельную радость мне приносит работа в качестве ассистента хореографа. Очень интересно пробовать новые поддержки, неожиданные движения, комбинации. Одна из самых запоминающихся для меня фраз Бориса Яковлевича: «Люба, ты сама еще не знаешь, что ты можешь».
Но вам должно еще помогать ваше образование балетмейстера, которое вы получили в Минске у знаменитого хореографа Валентина Елизарьева.
Ставить я начала еще в училище: были номера для отчетных концертов, конкурсов. Однажды их увидел Валентин Николаевич (Валентин Николаевич Елизарьев – прим.ред.) и когда набирал курс в Белорусской государственной академии музыки, то пригласил меня в группу. Это был невероятно ценный опыт! Мне очень нравилось, хотя иной раз приходилось нелегко. Например, как-то раз я получила задание сочинить хореографию на музыку Люлли. Мучилась полтора месяца: Валентину Николаевичу все время не нравился результат, а что именно не устраивало, он не уточнял. Когда я заканчивала обучение, то уже вовсю работала в Театре балета Бориса Эйфмана и приезжала в Минск только на сессии.
Есть партии в репертуаре, которые особенно близки?
Слава богу – нет! Все мои персонажи либо сходят с ума, либо гибнут. С другой стороны, я, наверное, могу выделить роль Татьяны в «Евгении Онегине». Несмотря на то, что этот спектакль не ставился на меня, партия хорошо легла на мой внутренний мир. Ты раскрываешься постепенно в этом образе и как женщина, и как балерина. Вообще, «Онегина» приятно и легко танцевать. Заканчивая выступление, ты не чувствуешь себя полностью опустошенной, как после «Родена».
Вы так много времени проводите в театре: репетиции, новые постановки, работа в качестве ассистента Бориса Яковлевича — вас смело можно назвать трудягой.
Да, не знаю, как муж меня терпит (улыбается). По вечерам мы вместе с ним ужинаем, а потом я начинаю смотреть записи спектаклей — часто в наушниках, потому что он уже не может слушать одну и ту же музыку. Иногда – по рассказам мужа – я танцую во сне. Наверное, действительно живу работой.
Что вы еще хотите от танца и от своего тела?
Хочу, чтобы тело перестало часто болеть и позволяло много репетировать. А что касается танца, то сейчас я уже готовлюсь погрузиться в новый спектакль, который готовит Борис Яковлевич.
Интервью Ольга Угарова
Фото Ира Яковлева
Стилист Людмила Шушпанова
MUAH Мария Половинчикова
Total Look Let’s Go Dress
