Людмила Ивановна, недавно на телеканале «Культура» прошел проект «Большой балет», где Вы были одним из членов жюри. Вы являетесь членом жюри многих крупных международных конкурсов в Москве, Нагое, Будапеште, Киеве, а также на Benois de la Danse. В чем принципиальная разница таких конкурсов и проекта «Большой балет»? 

Этот проект коммерческий, но имеющий абсолютно творческие цели, что приятно. «Большой балет» рассчитан на более широкую аудиторию, чем та, которая собирается на сугубо профессиональный конкурс. На проекте был грандиозный павильон, шикарные декорации. На конкурсах часто дети не попадают в такие условия. Все происходит более замкнуто, в четко ограниченное время. И сама подготовка идет задолго. Среди участников «Большого балета» я такой подготовки заранее не очень почувствовала. У меня сложилось впечатление, что они не так много работали над своими номерами, и случайно создавались дуэты. За исключением, может быть, одной-двух пар, у которых видна была станцованность. 

И, конечно, судили мы по-другому. Нас было четверо, мы были из разных стран, никогда не имели никакого общего совещания, были независимы. То есть были вместе, но словно разделены какой-то невидимой преградой, будто каждый сидел за ширмой собственного мнения. И мы так близко находились к артистам, глаза в глаза, это очень сложно. Я старалась от них как бы отстраниться, словно между нами рампа настоящего большого театра, позволяющая мне увидеть их как настоящих артистов. Когда я говорила пожелания участникам, несмотря на то, что я понимала — каждым своим словом я пропагандирую свое искусство и привлекаю к нему многомиллионную аудиторию зрителей — все равно я старалась оставаться в рамках своего профессионального дела. 

В отличие от известных крупных международных конкурсов здесь не было борьбы. Даже наоборот, кто проявлял признаки соревновательного характера, это их немного ущемляло творчески. Ведь они в такой красоте танцевали, как в театре, нужно было только раствориться во всем этом. И потом, им никто не мешал. Публики было немного. Обычно же зрители все равно выбирают себе любимчиков, а тут приходили только свои близкие люди, поэтому поддержка из зала была у каждого, а это очень важно. Каждому участнику было уделено одинаковое внимание — у них брали интервью, как у состоявшихся артистов, они рассказывали о своих театрах. Но все-таки у некоторых в глазах я видела, что им важен момент соревнования. Я этого не люблю. Хотя признаю, что без желания победить на конкурсе, не выиграешь. Но это должно быть творческое соревнование. 

С ученицей Станиславой Постновой

Людмила Ивановна, вот Вы говорите, что не любите момент соревнования. Тем не менее в Вашей творческой судьбе конкурсы сыграли очень важную роль! 

Да, но я не соревновалась на конкурсе в Москве (прим. ред. Первый Международный конкурс артистов балета в 1969 году). Я была счастлива, что я танцую на сцене Большого театра! Я была абсолютным ребенком, но готовилась к этому конкурсу очень основательно и серьезно с моими педагогами Ленинградского училища. Александр Иванович Пушкин и Нина Викторовна Беликова готовили нас с Николаем Ковмиром долго и углубленно. Это  была их, педагогов, большая творческая работа. И то, что мы выполнили задачу и представили достойно школу, для нас это было счастьем. Мы радовались, что мы вообще участвовали рядом с такими артистами, а уж то, что мы получили награду! Тогда еще не было разделения на старшую и младшую группы, и мы выступали наравне со взрослыми артистами, а у них был творческий опыт, мастерство, имена. И было огромной честью попасть в этот ряд. Благодаря этому конкурсу мной заинтересовались и пригласили в Большой театр. Еще в 17 лет. 

И все-таки после выпуска Вы остались работать в Кировском театре?

Да. Сначала меня не отпустили в Большой, посчитали, что я должна сначала поработать в родном городе. И прекрасная, одна из самых академичных балерин Кировского театра, Ирина Александровна Колпакова взяла меня в ученицы. Я была рада станцевать на сцене родного Кировского театра Принцессу Флорину в «Спящей красавице», па-де-труа в «Лебедином озере», Коломбину в «Медном Всаднике». Но Ирина Александровна прекрасно понимала, что мне надо идти дальше, именно она меня подготовила ко Всесоюзном конкурсу (1972 год, прим. ред.), и это она рискнула выпустить меня в па-де-де Одиллии и Зигфрида из балета «Лебединое озеро». После этого конкурса главный балетмейстер Большого театра Юрий Николаевич Григорович настоял, чтобы меня перевели в Москву. И уже в феврале был приказ министерства о зачислении меня в Большой театр!

Как интересно получается! Вы из Ленинграда, Юрий Николаевич Григорович танцевал и первые спектакли поставил в Кировском театре, и в Большом театре Вы попали к великой Галине Сергеевне Улановой, когда-то тоже перешедшей из Кировского в Большой театр. А сейчас, уже как педагог, Вы работаете с прекрасной балериной Светланой Захаровой, которая тоже переехала из Петербурга в Москву. 

И свекровь у меня ленинградка (прим. ред. Елена Чикваидзе). Выдающаяся балерина и педагог, которая первые годы в Москве, да и потом, очень много мне помогала в работе над моими ролями. Я попала в такую семью, на такой высокий уровень, в исключительные условия воспитания меня как артистки.

В Большом театре я долго выбирала класс, так как я привыкла к своим урокам, здесь немножко другие были. Юрий Николаевич Григорович дал мне полный карт-бланш в выборе. Я всем сказала огромное спасибо, все меня очень радушно приняли. И все-таки осталась со знаком вопроса в голове. А Елена Георгиевна мне подсказала: «Знаешь что, мы занимались у Мессерера, там Уланова занималась, сейчас — Плисецкая, у него все ведущие солисты. Иди, попробуй и увидишь сама». Я пошла, Асаф Михайлович Мессерер (выдающийся мастер, воспитавший не одно поколение артистов) не просто принял меня в класс, где я очень многому научилась,  так как день артистов балета начинается именно с класса. Асаф Михайлович всегда внимательно на меня смотрел, приходил на мои спектакли, говорил пожелания, несмотря на то, что не являлся моим прямым репетитором. И я всегда чувствовала его поддержку и интерес ко мне, как к артистке. А это очень важно! И, конечно, мое огромное счастье, что я попала в ряд учениц самой Галины Сергеевны Улановой! Чтобы попасть к Улановой надо было быть достойной и понимать, сколько от тебя требуется!

И, конечно, у меня были великолепные партнеры, которые, в первую очередь стали и моими учителями. 

С Галиной Улановой

А какая Ваша первая роль была в Большом театре? 

Театр поехал в Париж на гастроли. А здесь шли спектакли «Лебединое озеро», «Дон Кихот», «Шопениана» и концерты, в которых я танцевала па-де-де Одиллии и Зигфрида с Сашей Богатыревым. Оно у меня было готово. Через несколько дней шло «Лебединое озеро» Асафа Михайловича, заболели балерины, исполнявшие главную роль, и я фактически без репетиций дебютировала в спектакле. И выступила удачно. Была принята труппой. Никогда не забуду, всегда со слезами вспоминаю, как мне все артисты аплодировали на сцене, когда закончился черный акт. 

Позже я уже станцевала и «Лебединое озеро» Юрия Николаевича Григоровича. 

Основные адажио и па-де-де в этом спектакле абсолютно те же, но другая редакция, другое либретто меняет отношение к созданию образа. Мне всегда это было делать легко, потому что я с детства была приучена, в первую очередь, заниматься ролью.

С Александром Богатыревым в «Лебедином озере»

А расскажите, пожалуйста, как раз о Вашей первой крупной роли! Насколько я знаю, Ваш серьезный выход был еще в Ленинградском училище. 

Да, у нас в училище была производственная практика. Мы участвовали в спектаклях Кировского и Михайловского театров. Каждый выход в спектаклях театра для меня был очень важен. Мы, дети, следили за тем, кто стоит на афише. Практику у нас вела Елизавета Павловна Громова в Михайловском театре, а в Кировском — подготовкой занималась Лидия Михайловна Тюнтина. И вот в ее руки я попала и готовила большую и очень важную, как я считала на тот момент, роль — маленькую Машу в балете «Щелкунчик» Василия Вайнонена. Вообще, попасть в маленькую Машу было делом невероятным. В этом спектакле большое количество актерских сцен. Как долго и в то же время увлеченно Лидия Михайловна добивалась подлинного образа моей героини, каждый раз на репетициях заставляя проживать свою роль. Именно ее артистические уроки повлияли на всю мою дальнейшую творческую жизнь! Я навсегда научилась правильно готовить роль. 

За выступлениями нас, учеников, всегда наблюдали и артисты, и педагоги театра, и даже руководители. На студии Ленфильм проходили съемки балета «Спящая красавица». А мы — учащиеся — танцевали Вальс цветов, были уставшие, но ждали съемок с большим трепетом. А накануне как раз был «Щелкунчик». К нам подошел сам Константин Михайлович Сергеев — художественный руководитель Кировского театра — и спросил, кто вчера танцевал маленькую Машу. Я испугалась, но все равно вышла вперед. «Молодец!» — сказал Константин Сергеев. И для меня это была такая высокая оценка, что я запомнила на всю жизнь. 

Бытует такое мнение, что Петербургская и Московская школа принципиально разные. Когда Вы из Ленинграда приехали, Вы почувствовали разницу?

Разница была колоссальная в артистическую сторону, потому что я увидела другой театр, другое исполнение. В чем это заключалось, я не сразу поняла. Я лишь получила феерическое впечатление, когда увидела в «Спартаке» Наталью Бессмертнову и Михаила Лавровского. Это был ошеломляющий момент в моей жизни, который я долго переживала. Я увидела балеты Юрия Григоровича, и на меня обрушился каскад впечатлений от мощной сильной хореографии, от актерских ролей. Да, в Ленинграде я тоже видела прекрасное исполнение Колпаковой, Соловьева, Викулова, Сизовой и многих других. 

А здесь я увидела Майю Плисецкую, Мариса Лиепу, Михаила Лавровского, Наталью Бессмертнову, Владимира Васильевна, можно без конца перечислять имена. А Екатерина Максимова — это вообще какое-то средоточие ангельской красоты, такого артистизма, удивительного обаяния, грации, наполненной внутренним содержанием. Работы этих артистов были театральными, а наша профессия повернулась ко мне еще одной стороной. 

Спектакль «Жизель»

Я стала работать рядом с такими величайшими танцовщиками — даже самые молодые из них были уже мастерами. И свое первое «Лебединое» я станцевала без сучка без задоринки, конечно, благодаря моей выучке, но еще и потому, что была в руках такого партнера, как Александр Богатырев. Он уже тогда обладал благородством Принца, мастерством поддержки. Мой следующий спектакль был «Щелкунчик» с Вячеславом Гордеевым, который обладал потрясающей техникой. И затем это была долгая и углубленная работа над ролью Ширин в «Легенде о любви». Нас с Мариной Леоновой (сейчас ректор МГАХ, прим. ред.) вводила в спектакль великолепный репетитор Тамара Петровна Никитина. А нашим прекрасным Ферхадом был сам Марис Лиепа. Слава Богу, «Легенда» шла долго. Позже я приехала в Ленинград танцевать Ширин и безумно волновалась, там же первые исполнители — Ирина Колпакова, Эмма Минченок, Нинель Кургапкина. И когда я получила их одобрение, я была невероятно счастлива!

 


Людмила Ивановна с невероятным теплом, восхищением и уважением говорит об артистах, рядом с которыми она стала работать. Но сама она вскоре встала в один ряд с этими мастерами балета, и ее имя вписано в историю русского (тогда великого советского) балета. В творческом союзе со своим легендарным наставником Галиной Улановой молодая балерина подготовила ведущие партии классического репертуара. Жизель и Аврора Людмилы Семеняки — это бриллианты в балетном наследии, ограненные рукой мастера. Ее Китри была искрометна, обворожительна, но в ней не было ни грамма вульгарности или разбросанности. А какие наполненные драматизмом и внутренним содержанием были образы в спектаклях Юрия Григоровича — Анастасия в «Иване Грозном», Катерина в «Каменном цветке», Валентина в «Ангаре», Фригия  в «Спартаке», Ширин в «Легенде о любви», Раймонда, Джульетта, Мари… 

«Семеняка — прекрасная классическая балерина. Но дело не только в этом. Ее особое, неповторимое обаяние заключается в таланте и умении создать на сцене образ живого человека во всем многообразии его душевных движений, порывов, страстей. Это качество довольно редкое и драгоценное». Режиссер и критик Борис Львов-Анохин.

В 1976 году за роль Валентины в балете «Ангара» Людмила Семеняка удостоена Государственной премии СССР. И это в 24 года! Людмила Семеняка в составе труппы Большого театра успешно гастролировала на лучших сценах мира. Ее выступления становились событием в Париже, Лондоне, Стокгольме, Токио, Нью-Йорке, Праге, Будапеште.

В том же году она получила 1-ю премию и золотую медаль I Международного конкурса артистов балета в Токио, а в Париже Серж Лифарь — легенда дягилевской эпохи — вручил ей премию имени Анны Павловой Парижской академии танца.
В 1986 году Людмиле Ивановне присудили звание народной артистки СССР. В том же году Людмила Семеняка получила в Лондоне престижную английскую премию «Evening Standart» за лучшие достижения в области хореографического искусства. 

Людмила Семеняка работала с лучшими балетмейстерами своего времени — Юрий Григорович, Ростислав Захаров, Леонид Якобсон, Константин Сергеев, Олег Виноградов. Она одна из немногих балерин Советской эпохи, танцевавшая спектакли Баланчина, Макмиллана, Нуреева, Макаровой.

Знаменитый английский критик Клемент Крисп писал о Людмиле Семеняке: «Это классический танец во всем его величии и чистоте, соединяющий отточенную технику с необыкновенной выразительностью. Ее искусство имеет безупречную родословную, являясь частью живой традиции, которой положили начало знаменитые петербургские балерины XIX века. Людмила Семеняка с честью продолжает эту традицию манерой своего танца, аристократизмом, которым пронизан каждый ее жест». 

Творческая зрелость Людмилы Семеняки пришлась на эпоху Михаила Горбачева, который представил ее балетным символом перестройки. В 1987 году на сцене вашингтонского Кеннеди-центра Семеняка танцевала в гала-концерте перед исторически важной встречей Генерального секретаря КПСС и Президента США Рональда Рейгана.

Но вернемся к интервью. 


 

С ученицей, первой солисткой Большого театра Дарьей Хохловой

Людмила Ивановна, Ваш актерский дар проявился не только на балетной, но и на драматический сцене — в театре «Школа современной пьесы». 

Да, было, случилось! И всем желаю попробовать, возможно ли это. Совершенно другая специфика, другая школа. Первое время было тяжело, потом стала играть спектакли, что-то стало получаться. Мои новые коллеги, это были такие знаменитости — Ира Алферова, Татьяна Васильева, Владимир Стеклов, Альберт Филозов, Жора Мартиросян, Саша Гордон, — они все меня очень поддерживали. Представляете, я так обнаглела, что с самой Поляковой одну роль в очередь играла (смеется). Однажды я пришла на репетицию, и тут входит Лев Дуров. Я встретилась с ним глазами и заплакала. В этот момент я поняла, кто для нас эти великие артисты! Мы растем и воспитываемся на их ролях. А Ирина Алферова мне все в точку говорила — сделай так и так. Она понимала, что меня будто бросили в океан, и я вроде бы плыву, имею что-то за спиной, но это рассчитано на другую аудиторию зрителей и выражается другими средствами. Я, конечно, зацепилась за внутреннее состояние, что мне было свойственно и как балерине. Слушала все советы и, не раздумывая, исполняла. Но было немного легче в спектакле «Прекрасное лекарство от тоски», потому что пригласили Лавровского поставить танцы, и мы играли танцовщиков, которые подходят к сложному моменту в жизни — к пенсии. Это запечатлено в пьесе Злотникова, момент всем знакомый, но при этом неповторимый, и всегда, я считаю, это будет свежей темой. Я была такой своеобразной приманкой для зрителей. Предлагали и другим балеринам, но рискнула только я. Почему — не знаю, наверное, совпало тогда все в жизни. В спектакле нужно было такое настроение, когда балерину из театра… попросили. А нас в тот момент не то, что попросили, нас просто выгоняли. Это чистая правда, и все об этом знают. Сейчас система изменилась, больше ценят наших талантливых балерин и стараются плавно перевести их на педагогическую деятельность. А тогда мне действительно перекрыли кислород, не оставив ничего. И никто мне тогда не сказал, что юридически я имею полное право остаться в театре, так как я в полном одиночестве, без мужа, воспитывала сына. И, конечно, я приняла приглашение сыграть в драматическом театре. 

Но меня еще очень выручал в этот период Юрий Николаевич Григорович, который приглашал меня в жюри на всевозможные конкурсы — Benois de la Danse, детский конкурс в «Артеке» и многие другие. То есть благодаря ему я не выпала из своей профессии, как специалист я оказалась нужна. Юрий Николаевич пригласил меня станцевать на открытии своего театра. И много всего было только благодаря моему Мэтру. Потому что, конечно, основной мой, и всех нас, воспитатель в нашем искусстве, в этом театре, был Юрий Григорович. 

Людмила Ивановна, насколько я знаю, Вы учились на балетмейстерском факультете ГИТИСа и впоследствии ставили спектакли. 

Как говорит Юрий Николаевич Григорович, все только закончат танцевать, как сразу в балетмейстеры идут. Говорит он это всегда с большой иронией. А я, выросшая среди таких художников, не посмела сразу, но все-таки меня уговорили в честь моих замечательных педагогов — выдающегося хореографа Ростислава Владимировича Захарова и непревзойденной Галины Сергеевны Улановой. Это были их юбилейные годы. Екатеринбургский театр попросил сделать «Жизель» и «Лебединое озеро». «Жизель» — это была редакция Лавровского, и Михаил Леонидович с радостью дал согласие, что я буду переносить спектакль его отца. А вот что касалось «Лебединого озера», дирекция попросила, чтобы было мое собственное либретто, остались бы знаменитое Черное па-де-де Одиллии и Зигфрида и Белый Ивановский акт, а остальное — чтобы была самостоятельная новая версия. Мне действительно удалось сделать свой спектакль, уже некоторые берут спокойно и либретто, и хореографию, выдавая за свое. Но я не присваивала себе авторских прав, а отнеслась к этому, как к счастью прикоснуться к такому материалу. Конечно, я очень серьезно отнеслась к работе. И в первую очередь обратилась к первоисточнику — музыкальной партитуре. Я работала с прекрасным дирижером Павлом Клиничевым, заново прослушивала всю музыку Чайковского и с головой погрузилась в нее. Я обратилась к истории возникновения замысла, к историческому моменту, когда сочинялась музыка. Спектакль родился, я и сама не знаю, как это случилось! Потому что были очень сжатые сроки, меня отпускали из театра на два-три дня, за которые мне нужно было проводить огромную работу и с дирижером, и с артистами. К счастью, это очень сильная труппа! Балет шел несколько лет, выезжал на гастроли, были очень приятные отзывы. 

С ученицей Станиславой Постновой

Вы еще поставили «Бахчисарайский фонтан» в Астрахани. Это была Ваша редакция балета Захарова? 

Это было еще в старом Музыкальном театре, он очень уютный, с прекрасной сценой и с чудными людьми, которые там работали. Но их было так мало, что когда я их увидела, то подумала: «Что же я буду делать?» Ведь «Бахчисарайский фонтан» — это такая грандиозная история. И я решила, что буду делать музыкальную редакцию, мне ее помог сделать музыкант из Большого театра — Серов. Я ему очень благодарна! Эта редакция была ближе к камерному театру, потому что из-за маленького количества людей надо было обратить большее внимание на главных персонажей. И, конечно, это была полностью моя хореография, никаких ремейков. Дело в том, что для меня было бы делом чести, если бы был жив Захаров, то я бы считала это своим выпускным спектаклем на его курсе. Я не трогала его либретто. Самый сложный и в то же время самый любимый момент для меня был — когда в спектакле Ростислава Владимировича Гирей на изумительную музыку сидит у фонтана в своих думах по двум прекрасным девам — я в этот момент сделала хореографическое трио в сопровождении вокализа. Публика приветствовала, я была счастлива, а уж как оно получилось, не мне судить. 

А еще какие-то задумки есть? 

У меня вообще голова полна идей. Но я очень занята в театре. Все мое сердце принадлежит ученицам. По несколько лет со мной работали многие талантливые балерины нашего театра — Галина Степаненко, Анастасия Горячева, Елена Андриенко. И много молодежи. Анастасия Меськова, которая выросла со мной фактически до балерины, она очень разносторонняя, снимается в кино, недавно родила второго ребенка, и я ее очень жду. Виктория Якушева, красивейшая талантливейшая солистка, у которой помимо сольных партий есть и две большие роли. Я работала и с мужчинами — с Димой Гудановым подготовила роль в спектакле. Уже став педагогом, я на репетициях пересекалась с Цискаридзе, Уваровым, Филиным. Сначала было странно, только я с ними танцевала, а вот я уже репетитор. Но я потихоньку завоевывала авторитет, они мне начинали доверять. Я включалась в их творческий замысел, чтобы они поверили, когда я хотела им какие-то пожелания высказать.

 На моих глазах уже сменились поколения! С Дашей Хохловой я работала, и сейчас снова мы с ней готовим партии. У меня есть маленькая Станислава Постнова, которая тоже уже вышла в небольшом соло. Недавно приехала из Петербурга чу́дная балерина Юлия Степановна, три года мы с ней работали, сделали много спектаклей. Но ей захотелось еще попробовать поработать с нашим прекрасным мастером Мариной Кондратьевой. Так бывает, у нас в театре много великолепных мастеров. Хотя мне, конечно, очень грустно было расставаться. Шесть лет творческих мною было отдано замечательной танцовщице Анне Никулиной. Ее особенно отмечаю, потому что после Кати Максимовой, которой к несчастью не стало, Аня пришла ко мне. Юрий Николаевич Григорович был очень рад этому, отметил очевидный результат. У нас было прекрасное взаимодействие, мы вместе с ней доказали, что она может быть настоящей балериной Большого театра. Сейчас она тоже работает под руководством другого педагога, но шесть лет, Вы понимаете, в балете это большой творческий период. Мы приготовили множество ролей — в том числе Раймонду, Анастасию, Ширин. И «Дон Кихот» я с ней начала, мы показывали руководству. Я очень рада, что она сейчас станцевала и этот спектакль. 

Я начинала работать с Настей Соболевой, подготовила ее на Московский конкурс, где она прекрасно показалась и была приглашена в Михайловский театр. Вся ее судьба теперь там. Но мы не можем прервать нашу дружбу. Она постоянно шлет мне свои диски с выступлений, а я бесконечно счастлива, что она работает с такими мастерами, как Жанна Аюпова, Светлана Ефремова. На тот конкурс я подготовила и маленькую Денисову, она тогда не на всех турах станцевала, однако, мы тщательно подготовились, и это дало ей дальнейший толчок. Маргарита Шрайнер тогда тоже только пришла в театр, и мы с ней рискнули пойти на конкурс. Сейчас они уже солистки нашего театра, и это замечательно. Много у меня девочек, такой красивый хоровод! Все мои ученицы мне очень дороги! Позже в моей жизни появилась еще одна балерина, которая тоже стала мне близка и напрямую касается моего сердца и души – Светлана Захарова.

C ученицей, прима-балериной Большого театра и Театра Ла-Скала Светланой Захаровой

Я только-только начала репетиторскую деятельность, и тут приехала Светлана. Она долго думала, Васильев ее давно приглашал в театр. Но Светлана пока просто приезжала танцевать спектакли. Конечно, она изумительно одарена! Когда я ее увидела в зале, я поняла, что было бы счастьем с ней работать! Но тогда я была начинающим педагогом, в театре было много старших мастеров. Несколько раз мы с ней порепетировали. Когда начался сезон, и Светлана подписала контракт, мы с ней начали работать. И до сих пор мы вместе! Это мое большое счастье!

Я живу сегодняшним днем и тем, чем живет сейчас Большой театр. Я люблю, когда появляются новые постановки — значительные, масштабные, в которых много ролей, много танцев. У нас две сцены, очень большая труппа. И такую труппу надо «кормить» хорошими балетами (смеется). За последнее время я восхищаюсь работами наших балерин и особенно, конечно, Светланы Захаровой, которая выросла как артистка. Например, ее образы Маргариты и Анны Карениной — это антология в балете, если можно так выразиться! Светлана касается напрямую моей души, особенно в своих литературных ролях. Я ее зову «литературная леди» (смеется). Так обо мне когда-то написали в статье, я в свое время тоже подряд исполняла образы из крупных литературных произведений — леди Макбет, Соня Мармеладова, Роксана. 

(прим. ред. Людмила Семеняка – первая исполнительница партии Роксаны в балете Ролана Пети «Сирано де Бержерак» на музыку Констана, перенесенного на сцену Большого театра в 1989, и партии Сони Мармеладовой в балете «Преступление и наказание» на музыку Арво Пярта, поставленного для нее хореографом Май Мурдмаа в 1990 году в театре «Эстония»).

Людмила Ивановна, нас читает много молодежи. Что бы Вы могли пожелать молодому поколению? 

Я бы пожелала молодому поколению не торопиться бежать в балет. Наша профессия требует  серьезного подхода, образования и большого здоровья. И если кто-то очень хочет пойти в балет, я бы посоветовала сначала подумать. Прожить такую жизнь не очень просто. Хотите вы или не хотите, а балерина все-таки отрешена от этого мира и полностью погружена в свое искусство. Подумайте, способны ли вы прожить так свою жизнь. Сегодняшний день очень импульсивный, импровизированный, непростой и разноликий. В нем трудно собраться, сосредоточиться. Но если есть такие силы, то идите и отдайте себя балету. Под балетом я, конечно, прежде всего, понимаю Танец. Потому что не все современные изыскания, которые сопутствуют нашему искусству, сейчас можно назвать танцем. Сопутствующее, возможно, тоже развивает. Я не всегда считаю это танцем, но это могут быть хорошие находки, интересные идеи. Но я не любила никогда размениваться, я четко понимала и отстаивала свою позицию и воспитываю это в своих ученицах. 

Вот многие говорят: «Театр – храм искусства». Храм – там, где ты будешь молиться. Ты приди, создай что-то, положи все свои душевные и физические силы на этот алтарь, и потом будет видно, храм ли это.

По крайней мере, я точно знаю, что принадлежу к тем людям, тем артистам, которые соединены каким-то светом со Вселенной. Не я, а меня выбрало это искусство. Я в этом глубоко убеждена! И я желаю этого всем.

 

Интервью Вероника Варновская

Фото La Personne, РИАрхив