У Ирины был не самый простой путь. Не особо выделяясь во время учёбы, она добилась невероятных высот и сейчас является примой одного из самых престижных театров страны. Всем начинающим артистам балета есть чему поучиться у Ирины, ведь её путь — это путь усилий и достижения того, о чём в школе она даже не могла мечтать.

Расскажите, пожалуйста, о вашем пути от школы до статуса примы.

Начала я свой путь с Башкирского хореографического училища имени Рудольфа Нуреева, сейчас его переименовали в колледж. Училище поддерживает старые классические традиции вагановской школы. Педагоги в основном закончили как раз академии в Петербурге или Москве. Но отличия небольшие, и в нашей школе уже сформировался свой стиль и костяк, появилась история.

После окончания училища я шесть лет работала в Башкирском государственном театре оперы и балета. Моя карьера развивалась стремительно — ко второму году работы в театре я прошла весь кордебалет, начала танцевать сольные партии, активно участвовать в различных конкурсах.

И как раз конкурсы дают очень мощный толчок, потому что они тебя полностью меняют. Даже мой педагог Галина Георгиевна Сабирова, которая работала со мной в театре и была мне как вторая мама, недавно призналась, что, выпуская меня из училища, она никогда бы не подумала, что я буду танцевать ведущие партии. Максимум «Щелкунчик» или «Золушка» — то, что подходит мне по внешности и характеру. Но именно из-за конкурсов моя карьера начала стремительно развиваться: мне дали сначала одну ведущую роль, потом вторую, третью и так далее. Какие-то наши примы уходили в декрет, их роли нужно было танцевать. У меня получалось, и меня отмечали. Например, очень серьёзным достижением для меня стала одна из моих любимейших партий — Никии в «Баядерке», хотя я не была уверена, смогу ли я, осилю ли. Очень глубокая и драматичная роль, невероятный, волшебный спектакль… Очень надеюсь, что скоро и у нас во Владивостоке его поставят, и наши дорогие зрители тоже смогут им насладиться.

Потом я услышала, что во Владивостоке открывается новый театр, и рискнула. Это был шаг в неизвестность — я не знала, что здесь будет — но я на него решилась. Первые два года в Приморском театре оперы и балета стали испытанием. Признаюсь, тогда работы было мало, выживать было сложно, держать себя в форме тоже… Всё было сложно. Такой театр был совершенно новым явлением для Владивостока: никто о нём не знал, костюмеры не знали, как застёгивать, гримёры не знали, как гримировать.

Я выжила благодаря своему опыту и убеждениям: я верю, что всё, что происходит в жизни, происходит для чего-то. Я всегда в это верила. Всё происходит так, как нам уготовано. Этот мой переезд научил меня многому: как не сломаться, как не уйти на дно — наоборот, я закалила свой характер, собралась и выжила. Всем нам очень повезло, что здесь решили открыть Приморскую сцену Мариинского театра. Это какое-то совершенно новое событие в мире искусства — филиал Мариинского театра. Вот сейчас, я знаю, и во Владикавказе один открылся, но в любом случае мы первые. После этого всё стало налаживаться: я привыкла к городу, приехали педагоги из Петербурга, что достаточно важно, появился интересный репертуар. И вот я всё ещё здесь.

Есть ли что-то, чего вы не знали, пока учились в школе, а узнали только после окончания?

Достаточно много нюансов. Когда я училась в школе, я не была подающей надежды девочкой, на которую делали ставки. Я просто хотела быть не хуже, чем все. У меня немного мягковатый для балета характер, мне не хватает твёрдости идти в гору. Я даже не думала, что настолько заболею профессией. Я всегда любила танцевать, всегда любила сцену, но никогда не видела себя на сцене Мариинского театра, а сейчас регулярно выступаю там с гастролями. Вот говорят же: «Не бойтесь мечтать — мечты сбываются». Но о таком я даже не мечтала!

В школе у тебя есть педагог. Он с тобой возится, заставляет, выворачивает ноги. Там ещё не у всех есть понимание, зачем всё это. Я, конечно, была прилежной ученицей, но не такой, чтобы постоянно самостоятельно работать над собой. Но мне почему-то всегда везло. И, наверное, самое большое отличие школы от театра в том, что в театре ты никому не нужен, ты принадлежишь сам себе. И очень многие ломаются и выходят из формы. Внезапно над тобой никто не стоит с палкой и не толкает тебя. Не пришел на урок — твои проблемы. Танцевать-то тебе, ломать ноги тоже тебе, если не будешь заниматься. Важно развивать в себе сознательность уже в школе. Это надо не кому-то, а мне. Мне надо беречь свои ноги, своё тело, потому что это — мой хлеб.

Что бы вы могли посоветовать нынешним ученикам?

Много всего, если честно. Если ты работаешь, честно трудишься, и тебе кажется, что мир несправедлив: тебя куда-то не ставят, не дают ролей позначительнее, нужно верить, что справедливость существует, и мой опыт это доказывает. У меня тоже были ситуации, когда меня не любило руководство. И это нормально, кому-то ты нравишься, кому-то — нет. Но если продолжать упорно трудиться, если есть безумное желание, то обязательно всего добьешься. Конечно, какая-то изюминка, какой-то дар от Бога тоже важен. Но куда важнее — не опускать руки. И однажды окажешься там, где даже не мечтал.

В российских театрах, особенно на Приморской сцене, очень много артистов балета, приехавших из-за границы. Насколько важна именно российская балетная школа, чтобы потом работать в российских театрах?

Очень важна. Русскую школу балета видно сразу. Даже когда приезжаешь на конкурс, можно сразу сказать, у кого русский педагог. Сразу! Это руки, чистота, аккуратность, приверженность канонам. Ты не меняешь всё под себя, как любят делать очень многие молодые ребята, которые накручивают непонятно что, но никакого исторического шарма не сохраняется — Петипа уже не Петипа. Если менять то, что не получается, то какая вообще во мне ценность как в балерине, если я не могу исполнить оригинальную постановку.

У нас очень много иностранцев, и иногда случается, что сразу после приезда их нужно немного «причесать» под русскую школу. И педагогам, конечно, приходится работать с ребятами, чтобы они не выделялись. И это непростая работа, особенно учитывая, что у нас около половины ребят не из России. Иностранцев много чему не учат или учат, но по-другому, и это большой вызов. Но наши педагоги хорошо с этим справляются. По крайней мере, все понимают, что сюда едет много иностранцев. Владивосток же очень далеко, и многие русские боятся сюда ехать. Но я бы этого не боялась. У нас уже репертуар, у нас педагоги, мы во всём придерживаемся канонов Мариинского. Так что я призываю ребят ехать сюда.

Как бы вы оценили соотношение влияния школы и собственных амбиций и желаний? Например, у кого больше шансов на успех: среднего выпускника Московской школы или выпускника какой-нибудь менее известной школы, но который постоянно работает над собой?

Конечно, когда говоришь, что закончил Москву или Питер, это играет большую роль. Начнём с того, что в Академии Вагановой проходной экзамен такой, что туда берут идеальных по пропорциям, смотрят на родителей, размер головы… Все, кто не попадает в Академию, разъезжаются по другим школам. Но я всё же считаю, что если ты достоин и работаешь над собой, ты сможешь устроиться. Необязательно быть из известной школы. Моя школа, пусть и известная, но это не Московская академия или Академия Вагановой. Может быть, в Мариинском театре это и играет роль, но в целом не особо.

Замечали ли вы схожесть людей, закончивших одну школу? Признаки, по которым сразу видно, что человек, допустим, из Пермской школы.

Нет, я считаю, что у хороших артистов есть индивидуальность. Конечно, вагановских видно сразу, ведь туда берут только очень высоких, но даже там сейчас уже не всё так явно. По крайней мере, я сразу не могу сказать, что вот это московская школа, это вагановская, а это пермская. Очень многое зависит от педагога.

Вы уже три раза ездили с гастролями в Мариинский театр. Как вы думаете, Приморский филиал — это относительно самостоятельный театр или всё же чувствуется статус филиала?

Мы, конечно, филиал, но у нас своя история, у нас совершенно другая ситуация. Конечно, какие-то организационные моменты диктуются Мариинским — например, хореография. Да и в Петербурге я уже начала чувствовать себя довольно комфортно: артисты Мариинского театра уже знают нас, шутим между собой, что мы коллеги. Но у нас всё равно очень много нюансов. Мы далеко, у нас не так много людей в труппе, у нас не такая большая аудитория, как в Петербурге. Мы живем немного своей жизнью в своих реалиях. Административный контроль идёт из Петербурга, да, но художественные моменты больше решаются нашими руководителями.

А публика? Она сильно отличается?

Конечно. В Петербурге публика очень холодная. К концу спектакля они, конечно, разогреваются, но они уже столько видели, что стали очень требовательными. Исполнение для них должно быть идеальным. А у нас зрители настолько ждали этого театра, балета и оперы, что они нас, как мне кажется, обожают! У нас почти у каждого есть уже поклонники, которые пишут и спрашивают о выступлениях. И они прямо следят за нашими достижениями, прошлым, спектаклями. Это же так приятно! Когда ты понимаешь, что танцуешь не просто так, что есть отдача, что людям не всё равно!

Например, мне одна девочка подарила календарик. А потом пришли её родители и сказали, что она меня увидела в «Кармен-сюите» и не просто захотела стать балериной, а теперь это цель её жизни!

Я думаю, что не зря здесь появился театр оперы и балета. И я вижу огромный потенциал, особенно в будущем. Не только в театре, но и во Владивостоке. Сравнивая, что было пять лет назад и что есть сейчас, разница просто невероятная. И публика здесь очень тёплая, за что ей большое спасибо!

И действительно. Первое, что замечаешь, приехав во Владивосток — это насколько стратегически выгодная позиция у Приморской сцены. Весь город переполнен туристами из Кореи, Китая и Японии. А в этих странах балет пользуется огромным спросом. Поэтому Приморская сцена имеет потенциал служить неким окном для стран Азии в мир русского балета. А это и развитие российского туризма, и развитие самого театра. Ну и, конечно же, сам театр тоже понимает свою позицию, пытаясь адаптироваться под туристический график и давая гастроли сначала в Китае, потом в Корее, а теперь и строя планы по «захвату» Японии. Гастроли, которые пользуются небывалым спросом. Во многом за счёт уникальности некоторых постановок театра и художественного руководителя балетной труппы.

Ваш художественный руководитель, Эльдар Алиев, ставит собственные спектакли, которые пользуются успехом и за рубежом. Как бы Вы оценили его стиль? В чем отличие этих постановок?

Эльдар провёл огромную работу, когда приехал сюда. До него не было практически ничего, а он отличный административный руководитель. Ему нужно, чтобы всё было чётко, чтобы всё работало, как часы. Он, конечно, иногда строг, но я его понимаю. Если бы он был мягок и боялся обидеть, то ничего бы не получилось.

Его спектакли очень живые: в «Щелкунчике» все декорации двигаются, пушки стреляют — он у нас просто волшебный. Главное отличие его постановок в том, что он старается уложить привычную историю в более компактную, при этом не жертвуя сюжетом. Все постановки отлично подходят для нашего театра. И люди их полюбили.

Конечно, мы сейчас готовим и будем ставить новое. Репертуар будет расти, это неизбежно. Этого хотят и зрители, и мы.

А Петербург не против этого?

Я, если честно, не знаю всех нюансов, но, кажется, они не против. Спектакли хорошо продаются. И мы не можем поставить, например, Мариинского «Корсара» — у нас просто недостаточно людей в труппе. А вариант Эльдара очень красивый и достойный. Он, конечно, безумно сложный. Например, в «Корсаре» я иногда даже не успеваю снять пуанты за спектакль, где у меня четыре переодевания в двух актах и четырех картинах. Он любит, чтобы артист был в форме именно за счёт спектаклей. И это здорово.

Автор материала Андрей Аврамчук

 

Особая благодарность Приморской сцене Мариинского театра за помощь в создании материала.