Надеюсь, среди читателей найдутся те, с кем мы сойдемся во мнениях. А кто-то обязательно спросит, как мы могли забыть о предприимчивой возлюбленной великого князя Николая Николаевича – Екатерине Числовой? Или о красавице-немке с русским именем – Вере Зориной, прославившейся не только балетными партиями и ролями в кино, но и успешными замужествами – сначала Джордж Баланчин, потом глава Columbia Records Годдард Либерсон… И, конечно, о живом воплощении сталинского классицизма в хореографическом искусстве, о железной генеральше, прима-балерине Большого театра, о женщине благодаря которой Московское хореографическое училище получило статус Академии и новое здание на Фрунзенской – о Софьи Николаевне Головкиной. Сколько о ней ходит слухов, а сколько противоречивых мнений – одни боготворят и восхищаются, другие ненавидят и презирают. Ко вторым относилась и Майя Михайловна Плисецкая, у которой были свои справедливые счеты с тоталитарным режимом и его приверженцами. Кстати сама Плисецкая легко могла бы возглавить наш список великих роковых балерин – но ее жизнь и творчество вряд ли уместишь даже на десяти страницах.
Ида Рубинштейн (1883 – 1960)
Восточная сказка декаданса
Она не была балериной, не имела хореографического образования, не ставила под угрозу честь царских фамилий, ее мужчины не сходили с ума и не кончали жизнь самоубийством… И тем не менее, обойти Иду Рубинштейн в списке роковых танцовщиц просто невозможно. Ее внешний облик не то восточной принцессы, не то женщины-сфинкса, вся ее жизнь, полная удивительных, почти сказочных событий, – когда теряется грань между правдой и вымыслом, ее бесспорный вклад в искусство – все это дает ей законное право находиться на пьедестале среди признанных femmes fatales.
Ида Рубинштейн происходила из богатейшей еврейской семьи, рано потеряла родителей и воспитывалась у тетки в Петербурге. К услугам юной наследницы были лучшие учителя, самые модные портные и все развлечения столицы начала XX века. Блестящее образование, четыре языка в совершенстве, уникальный стиль, который превратил ее в модную икону, эксцентричное поведение, шокирующее современников. Ида во всем шла до конца – начав заниматься хореографией в 19 лет, имея спорные физические данные, она упорно работала над техникой и артистизмом. Труд всегда дает щедрые плоды – какой пленительной и неземной показалась она в «Танце семи покрывал» Михаила Фокина, облаченная в невесомые ткани, по эскизам Льва Бакста, которые слетали одна за одной, оставляя танцовщицу практически обнаженной. Через год ее приглашает в свою антрепризу Сергей Дягилев – на Русских сезонах в Париже Ида танцует на одной сцене с Анной Павловой, Вацлавом Нижинским и Тамарой Карсавиной. Рубинштейн не только не потерялась в компании признанных гениев балета, но и произвела настоящий фурор среди французской театральной публики.
Став первой исполнительницей партий Клеопатры в одноименном балете и Зобеиды в балете «Шахерезада», она навсегда обеспечила себе достойное место в истории русского и мирового балета. Образам ее героинь подражали парижские модницы, а увлечение Востоком надолго захватило французскую столицу. После успеха Русских сезонов в Россию Ида Рубинштейн больше не вернулась. У нее были собственные антрепризы, она принимала участие в постановках Мейерхольда и Санина, вместе с Брониславой Нижинской основала балетную труппу. Личная жизнь «пленительной восточной красавицы» была на удивление скромна и по сегодняшним меркам даже благочестива. Она имела армию поклонников, но ярких любовных историй всего две, или три – это как посмотреть. Несколько лет Иду Рубинштейн связывали любовные и творческие отношения с поэтом и драматургом Габриэле д’Аннунцио и художницей Ромейн Брук. Эта харизматичная троица стала в своем роде символом свободных нравов Парижа 1910-х годов. Следующей историей любви в жизни Рубинштейн оказался миллионер Уолтер Гиннес – несмотря на то, что он был связан узами брака, они были очень близки, появлялись вместе в обществе и путешествовали по всему миру. Их отношения, полные приключений и романтики, вполне достойны стать сюжетом увлекательной книги – продлились они вплоть до убийства Уолтера в 1944 году. После смерти возлюбленного Ида Рубинштейн жила скромно и тихо, бывшая дива и муза великих художников продолжала ухаживать за раненными в основанном вместе с Гиннесом госпитале, а после некоторое время работала в ООН.
Охотница на львов, отчаянная путешественница, любимая модель Бакста, Бенуа и Серова, икона стиля, современная Шахерезада тихо скончалась на юге Франции в возрасте 77 лет. На ее могиле нет ни дат, ни званий – только две буквы I.R.
Екатерина Гельцер (1876 – 1962)
Московская сага
Москвичка – до кончиков пальцев, на которых она так уверенно стояла в балетных туфельках… Екатерина Васильевна Гельцер настолько искренне любила родной город, оставалась ему верна в самые сложные годы – революционные, постреволюционные, военные, что он просто не мог не ответить взаимностью, и на десятилетия сделал выдающуюся балерину негласной хозяйкой Большого театра. Театр стал второй большой любовью артистки, навсегда увековечив имя Гельцер в истории русского балета. Хотя имя это было известно театральной публике еще до того, как маленькая Катя в первый раз оказалась у балетного станка. Ее отец – Василий Гельцер – талантливый танцовщик, педагог, режиссер балетной труппы Большого театра, один из соавторов либретто балета «Лебединое озеро». Ее дядя – Анатолий Гельцер – известный театральный художник, среди работ которого декорации к опере «Демон» и к балету «Спящая красавица». Ее мать – урожденная Екатерина Блинова происходила из просвещенной купеческой семьи, дети в которой с ранних лет приобщались к искусству. Екатерина Васильевна унаследовала лучшие качества от своих родственников – танцевальный и драматический талант от отца, тонкий художественный вкус от дяди и отличную деловую хватку от родни по материнской линии. Видимо, именно эта хватка позволит ей практически полвека оставаться некоронованной царицей Большого. А еще редкая общительность и удивительное природное обаяние – она умела расположить к себе нужных людей, умела дружить и добиваться своих целей, упорно работая, но в то же время словно играючи, умела ждать – эмоционально, но терпеливо. Это сложно осознать, но за время сценической карьеры Екатерины Гельцер в России сменилось шесть правителей (не считая Колчака), прогремело три революции, прошло пять войн – две из которых Мировые и одна Гражданская, были репрессии, голод, расстрелы, вагоны-теплушки и массовые переселения… А Екатерина Гельцер, первая балетная Народная артистка Республики, счастливо и безбедно жила до глубокой старости в прекрасном доме на Брюсовом переулке.
Дружила с Анатолием Луначарским, выступала перед народом после самозабвенных речей Ильича, поражая рабоче-крестьянского зрителя уверенными 32 фуэтэ в па-де-де из балета «Дон Кихот». Дружила с бывшим мужем и творческим соратником Василием Тихомировым, который ставил для нее спектакли – в том числе легендарный первый советский балет «Красный мак». А еще Катерине Васильевне принадлежала ценная коллекция живописи, в которую входили редкие картины, рисунки и эскизы Коровина, Левитана, Кустодиева, Сапунова…
С легкой руки и не очень легкого пера писателя Вениамина Додина (якобы двоюродного племянника балерины) появилась на свет романтическая история любви Екатерины Гельцер и Густава Карла Маннергейма – в лучших традициях любовно-детективного романа – со встречами, расставаниями, соперницами, тайным ребенком, венчанием, политическими интригами… Конкретных исторических фактов, подтверждающих историю, нет. Поэтому нам остается только читать и теряться в догадках.
Вера Каралли (1889 – 1972)
Балет, кино и тайны большой политики
Ее жизнь окутана ореолом тайны не меньше чем судьбы ее великих соотечественниц – Елены Прекрасной и Махпейкер Кесем Султан. Этническая гречанка, прима-балерина Большого театра, загадочная звезда дягилевских сезонов, блистательная русская актриса, талантливый педагог и балетмейстер – Вера Каралли. Она обладала удивительной красотой, созвучной духу времени – выразительный античный профиль, густые темные волосы и бархатные глаза, темнее и таинственней балканской ночи. Своему успеху Каралли во многом обязана экзотичной внешности и глубокому драматизму – техники и силы ей всегда чуть-чуть не доставало. Но ей прощали, ее любили – сцена, зрители, мужчины… Сам Александр Горский, который специально для Верочки адаптировал сложные техничные партии. И она блистала в постановках, составляющих «золотой фонд» балета – «Лебединое озеро», «Дон Кихот», «Жизель», «Баядерка», «Тщетная предосторожность», «Раймонда»… Часами она отрабатывала так тяжело дающиеся ее физике элементы, оттачивала выразительность жестов, искала выгодные позы и ракурсы – упорства у Каралли было не меньше, чем привлекательности. Именно благодаря своей чувственной выразительности она так запомнилась современникам в миниатюре «Умирающий лебедь», некоторые даже говорили, что Каралли превзошла в этой постановке саму великую Анну Павлову.
Казалось, такая женщина была создана, для того чтобы любить и быть любимой. В 18 лет она и правда встретила человека, с которым была готова провести жизнь и даже забыть о театре – им оказался известный русский тенор Леонид Собинов. Он тоже потерял голову из-за прекрасной гречанки, но жениться не спешил. Их отношения продолжались несколько лет и резко завершились после блистательных выступлений Веры Каралли на «Русских сезонах» Дягилева в балете «Павильон Армиды». По одной из версий Собинов не смог вынести оглушительного успеха возлюбленной, в свете которого он был лишь «другом блистательной русской балерины», по другой – Вера была беременна, и Собинов заставил ее сделать аборт, после которого она больше никогда не смогла иметь детей. Как бы там ни было, после трех спектаклей Вера Каралли спешно уезжает в Москву, а Леонид Собинов через некоторое время женится на Нине Мухиной.
Вторая любовь навсегда вписала имя Веры Каралли в историю самого зловещего и загадочного политического убийства XX века. В 1915 году Вера знакомится с великим князем Дмитрием Павловичем. Молодой красавец царских кровей, спортсмен, военный, наполовину грек (по матери Александре Георгиевне, урожденной греческой принцессе). Их роман был красив, легок и романтичен – до определенного момента. Дмитрий Павлович являлся одним из организаторов высочайшего заговора, целью которого являлось убийство Григория Распутина. И по некоторым сведениям Вера Каралли была одной из двух женщин, находившихся в роковую «юсуповскую» ночь с 16 на 17 декабря 1916 года в знаменитом особняке на Мойке (второй была сводная сестра Дмитрия Павловича Марианна фон Пистолькорс). Некоторые историки также утверждают, что именно Каралли была «приманкой» для Распутина и писала ему письмо от имени тайной поклонницы. В последний факт верится смутно, так как Феликс Юсупов пользовался особым расположением скандального старца, и ему явно не нужны были письма таинственной актрисы, чтобы Распутин согласился пожаловать в гости к молодому князю. Но пригласить прекрасных верных соратниц для отвода глаз, чтобы создать атмосферу непринужденной вечеринки – это вполне вероятно. Хотя ни в воспоминаниях монархиста Владимира Пурешкевича, ни в мемуарах самого князя Феликса Юсупова нет даже малейшего упоминания о «женском следе в убийстве Распутина»… Зато он присутствует в мемуарах купца, ростовщика и афериста, личного секретаря Григория Распутина – Арона Симоновича. Кому из них верить – вопрос открытый.
Ольга Спесивцева (1895 – 1991)
Гений и безумие
В ней не было огня и деловой хватки Матильды Кшесинской, чувственности и силы воли Веры Каралли, эксцентричности и авантюризма Иды Рубинштейн… У Ольги Спесивцевой был только талант – великий, безусловный талант, в равной степени, сочетающий фантастическую, безукоризненную технику и невероятную эмоциональную глубину. А еще была неземная колдовская красота – настолько возвышенная, что она выходила за рамки плоти. Неудивительно, что вокруг имени и образа Ольги Спесивцевой витает столько тайн, легенд и домыслов. Тут есть и связь с представителем партийного аппарата и шпионская сказка, погубленные соперницы и разбитые (в прямом и переносном смысле) мужские сердца. А между тем, величайшая балерина XX века, одна из прекраснейших женщин эпохи прожила долгую трагическую жизнь, состоящую из потерь, наполненную одиночеством. Тяготы постреволюционного Петрограда, грубые реалии новой власти, проблемы со здоровьем, эмиграция, закономерно нескладывающаяся личная жизнь, отсутствие детей, друзей, разлука с семьей… Все это постепенно сказывалось на хрупкой утонченной психике Ольги Александровны. Ее записи, дневники, а позже письма к сестре Зинаиде на родину – все полны щемящей боли и холодной тоски – человеческой, женской, эмигрантской… И параллельно взрываются овациями залы Мариинского, Гранд-Опера, Ковент-Гарден; преклоняются перед талантом поэты Серебряного века и монархи. Как-то после выступления Ольги Спесивцевой в Лондоне к ней подошел король Георг V и сказал: «Вас хочется съесть, но Вы бесплотны…»
Эту бесплотность, эфемерность, божественность Ольги отмечают почти все кто был с ней знаком. Она не шла, но словно парила над землей, не просто танцевала, но жила и дышала ролью. Ее Спящая красавица, Эсмеральда, Одилия/Одетта до сих считаются эталоном исполнения, а ее Жизель давно стала легендой. Ольгой Александровной восхищались Дягилев, Лифарь, Чекетти, Вильтзак… И, конечно, Антон Долин, для которого Спесивцева была музой, идеалом, Прекрасной дамой. Позже он напишет о ней книгу с символичным названием – The Sleeping Ballerina.
У печати гениальности оказалась высокая цена – в один момент психика не выдержала, и великая русская балерина Ольга Спесивцева оказалась в американской клинике для душевнобольных, где всеми забытая она провела более 20 лет. Остаток жизни Ольги Александровны – долгий ее остаток, который длился 28 лет, прошел на Толстовской ферме – в пансионате под Нью-Йорком, основанном Александрой Львовной Толстой – где нашли свое пристанище многие представители русской эмиграции. Писать об этом очень сложно, на глаза сами собой наворачиваются слезы. И если у кого-то вдруг возникнет вопрос, почему я не говорю о романах Ольги Алекскандровны, отвечу так – в одном из писем к сестре Зинаиде Папкович, есть фраза: “… а в жизни я балерина и могут писать только о моем искусстве, и интимного обо мне писать нечего”. И хотя Ольги Спесивцевой давно нет на свете, пусть это будет некой данью уважения к ее великому таланту. Но если вам все же интересно, кого любила божественная Жизель, почитайте об этом в Интернете, а еще лучше посмотрите фильмы – документальный Майи Меркель, художественный Алексея Учителя и, конечно, блистательный символичный балет Бориса Эйфмана.
Заканчивать на печальной ноте не комильфо. Хотя может ли у этой темы в принципе быть обозримый финал? Пока живо само искусство танца, пока изящные женские ножки технично выписывают замысловатые хореографические картины на сценах, будут рождаться легенды, плестись интриги, дрожать и разбиваться храбрые мужские сердца.
Автор Екатерина Борновицкая
