Современный танец рифмуется с теми проблемами, которые сегодня формулируются в обществе. Такой танец отвечает на вопросы, или, наоборот, ставит их – нечто актуальное, социальное, часто царапающее. Когда мы говорим про Марту Грэм, Пину Бауш и многих других легенд современного танца, то для нас они уже стали классиками – можно сказать, академизировались. То, что сейчас происходит на сцене, тоже неизбежно станет историей.
Шесть лет назад еще не было молодых современных хореографов, но сейчас ситуация изменилась кардинальным образом. По всей стране работают мастерские и лаборатории, в которых появляются новые заметные лица. Что касается танцовщиков, мы сейчас сталкиваемся с проблемой: есть идеи, которые упираются в исполнительское искусство в сфере contemporary. Конечно, есть классический балет, но это совсем иная специфика, а в области современного танца просто не хватает традиции и профессиональных образовательных программ. В Европе у театров, работающих в такой стилистике, есть свои школы. Если нет, как у театра NDT, то ежегодно устраивается открытый кастинг и набираются лучшие танцовщики со всего мира — им и передают в результате ДНК танца. Пока у нас современное направление считается полем для экспериментов, а на них готовы не все. Зачастую именно состоявшиеся артисты — например, Игорь Колб — легко бросаются во все проекты, потому что стремятся разнообразить свою творческую жизнь.
Жан-Кристоф Майо увидел мой балет «Глина» и пригласил меня сделать что-нибудь для его труппы. Я предложил поставить «Поцелуй феи», а Майо ответил: «Ставь, что хочешь» — так и случился со мной два года назад театр Монте-Карло (Смеется). Честно говоря, я не совсем понимал, куда меня зовут. Уже на месте, увидев список хореографов, которые там работали, фотографии, сам театр, я понял, что это за место и что именно там великий мастер Михаил Фокин выпускал свою премьеру «Видение Розы». Вдруг меня стало вырывать из реальности, и началось мое погружение в волшебный мир. Сразу хотелось поработать с музыкой. Чего-то не хватало, и мой друг Саша Карпов сделал интересный оммаж к Стравинскому, моему любимому композитору. Результат оказался очень интересный: Стравинский заимствовал мотивы у Чайковского, мы – у Стравинского – получилась историческая арка, к которой я сделал танцы. Работалось, конечно, легко (Смеется). Утром я плавал в море, а днем репетировал. И, безусловно, сам театр – красивый, залитый солнцем, с огромными окнами – резко контрастировал с полуподвальными авангардными площадками в Петербурге.
Три года назад я должен был ставить спектакль «Золушка» в Москве, но буквально за неделю до начала репетиций его отменили. Все было готово: эскизы декораций и костюмов, образы, мизансцены, и ничего не произошло (Смеется). И вот недавно продюсер Сергей Данилян предложил сделать к лету балет в Оранж Каунти. Идея поставить «Золушку» на Наташу принадлежит Сергею, потому что у меня было все готово, но весь мой план трехлетней давности мне уже не нравился. Я стал думать о новой истории и решил ввести в спектакль Айседору Дункан как главную героиню. Кстати, помимо этого варианта в заявке значился киберпанковый сюжет о Золушке-андроиде. Победила Дункан. И Советский союз стал балом, Есенин — принцем, а машина, на которой погибла танцовщица, — каретой. Мы даже решили включить в балет Ленина как персонажа, открывающего героине русскую душу. Получилась чистая деконструкция. Я вообще никогда не занимаюсь документалистикой – мне интересно переосмыслять сюжеты, раскладывая их на составляющие.
В отличие от ситуации с моим балетом «Петрушка» — его мы просто «перенесли» на сцену Мариинского театра из Перми, — спектакль «Ярославна» на музыку Бориса Тищенко в Петербурге я делал с нуля. Это был очень интересный процесс и для меня, и для танцовщиков, у которых, как правило, мало опыта новых постановок. Я все делал «на живую»: убирал, добавлял, редактировал и, конечно, работал с самим сюжетом. Перечитав «Слово о полку Игореве», я понял, что в детстве нас пичкали идеологией, а внутри истории скрыты совершенно иные смыслы. Мы попытались сделать из князя Игоря анти-героя, человека, который возвращается в общество с живительным огнем через испытание и раскаяние. Эту идею и надо было донести до классических артистов, занятых в балетах «Дон Кихот», «Баядерка» и «Корсар». Было сложно прийти в новое пространство, попробовать обратить людей, которые знать меня не знают, в свою танцевальную религию. Все эти психологические тропы очень помогла преодолеть моя команда – соратники и единомышленники. Я доволен тем, что получилось. Хотя на премьере у меня было такое горькое чувство, что больше спектакль мне не принадлежит – я его сделал и подарил театру.
Текст Ульяна Семенова
