Любовь Андреева, Театр балета Бориса Эйфмана

«Нуреев стал одной из первых и главных мегазвезд балета в современном понимании «звездности». Бунтарский дух и нежелание вписываться ни в какие рамки превратили его в Бога танца. Он обладал тем всепреодолевающим природным стремлением к свободе, которое дается только самым ярким личностям. Такие либо сгорают сразу, либо успевают взойти над всем миром светилами, хотя и все равно гибнут в конце своего пути. Когда мне говорят «Нуреев» я представляю невероятной красоты прыжок и бесконечный полет».

 

 

Владимир Варнава, Мариинский театр

«Нуреев – революционер, триумфатор, который делал все легко и танцуя. Он не специализировался на какой-то узкой области, а был художником, понимающим суть искусства. Отсюда, наверное, и трагизм, связанный с его внутренним миром человека небезразличного, постоянно ищущего и одинокого. Можно даже сказать, что Нуреев – рок-н-рольщик от балета: идол миллионов, как Джим Моррисон. В таком психотипе заложен бунт, и мне кажется, рано или поздно он уехал бы из СССР. Когда я говорю о нем, всплывает в памяти портрет в тюрбане, на котором изображен человек, уже не молодой, но еще и не старик – Нуреев, который еще творил, Нуреев, который поставил гениальную «Золушку», Нуреев с улыбкой на лице».

 

 

Анастасия Сташкевич, солистка Большого театра

«Нуреев безумно любил танец: жил этими и доказывал, что все возможно. В результате его творчества планка мужского танца поднялась до невиданных высот. Конечно, он состоялся как звезда в немалой степени за счет своего смелого характера, готовности к риску, просто сумасшедшей харизмы, но и благодаря огромному трудолюбию. Более того, как человек тонко чувствующий Нуреев открыл миру целое поколение звезд балета, среди которых блистательные Лоран Илер и Сильви Гиллем».

 

 

Игорь Цвирко, Большой театр

«Нуреев для танца – настоящий самородок, который благодаря силе воли, работоспособности и стремлению совершенствоваться ушел далеко вперед своего времени. Он никогда не боялся идти на эксперименты, при этом постоянно оттачивал свое мастерство, достигнув полного обладания своим телом в танце. Прорвавшись сквозь железный занавес, Нуреев продемонстрировал на своем примере: не система делает таланты, а только личность артиста. Сначала мало кто верил в него, но за счет неописуемого желания и рвения он сделал все, чтобы доказать свою правоту. Нуреев – это бесстрашие, риск, авантюра, энергия, трудолюбие, самокритика и, конечно, тяга к развитию себя как человека – ему удалось опередить не только мир балета, но и мир вокруг».

 

 

Марат Шемиунов, Михайловский театр

«Я слышу имя «Нуреев» с самого детства: мой папа – татарин, и для его семьи достижения этого мальчика в области балета считаются сверхъестественными и выдающимися. Рудольф – феномен, яркий пример человека-кометы. Тот случай, когда магия рождения и воспитания делает жизнь человека вспышкой звезды с заранее заданной траекторией полета. Свет, который он источал, освещал его путь. Это частица вселенной, оказавшаяся в нужное время в нужном месте. Для него не существовало границ, он мыслил лишь жадностью своего пламени – спектакли, идеи, костюмы были как подпитка его огня. Нуреев первый донес до балетной сцены титул «суперзвезды», хотя, как мне кажется, не самый главный в его карьере. Основной акцент в его жизни был на творчестве, ему некогда было почивать на лаврах – такое чувство, что он заранее знал, сколько времени отведено его жадной страсти жить искусством».

 

 

Владимир Шкляров, Мариинский театр

«Рудольф Хаметович ассоциируется у меня в первую очередь с личностью неимоверной силы и, безусловно, человеком, который не побоялся совершить — пусть это шаблонная фраза — прыжок в свободу. Мне кажется, оставаясь там, он не знал, как будут развиваться события дальше, и просто делал то, что хорошо умел – это танец. Как Нуреев сам говорил про себя, он оживал на сцене. Несмотря ни на какие проблемы, плохую погоду за окном, или все те подводные течения, которые были против него: выходя к зрителям, он превращался в принца, романтического юношу, в трагического героя. Когда я слышу «Нуреев», мне представляется фотография, сделанная, судя по всему, сразу после спектакля: на ней он буквально опустошен — настолько велика была отдача залу. Это его характеризует и как бесконечного профессионала: Нуреев делал все на сто процентов — даже переходя из кулисы в кулису, восхищал окружающих. И ему было дано это свыше: его отличало от других просто то, что он Нуреев».

 

 

Текст: Ольга Угарова

 

 

 

 

Фото:

Любовь Андреева, фотограф Алексей Кривцов

Владимир Шкляров, фотограф Александр Гуляеев

Марат Шемиунов, фотограф Станислав Левшин

Владимир Варнава, фотограф Алексей Костромин

Анастасия Сташкевич, Marie Clare

Игорь Цвирко, фотограф Саша Гусов