Язык, которым владеет каждый человек, – оригинальный язык каждого уникального тела. Через непроизвольные движения под ритм собственного сердца мы способны к подлинному выражению своих чувств, мыслей, иных эмоциональных импульсов, направленных к Другому, создавая невидимые психотелесные связи.
В начале XX века концептуально телу присуждалась способность возможно более непосредственного выражения внутренних состояний индивидуума. Тело рассматривалось как внешний знак-символ внутренней природы человека. Подобные идеи лежали в основе зарождения танца модерн, который на сегодняшний день является одним из самых популярных стилей пластического искусства.
В итоге тело представлено нам как некая двусущностная модель телесного выражения: «психологическое тело», говорящее о чувствах, переживаниях, впечатлениях, воспоминаниях, восприятии действительности и ирреального посредством «физиологического тела», которое через свою анатомию является одновременно и границей (преградой) и потенциальной возможностью движения – «говорения».
Данное понимание, воздействие и «говорение» танцующих тел ярко проявились в тандеме хореографического искусства и искусства живописного, главенство над которым взяла основательница Dance Company Амстердама и художественный руководитель хореографической труппы театра города Хайдельберг Нанин Линнинг. «Живопись страстей и распятий» американского художника Фрэнсиса Бэкона, его философия, заключенная в полотнах «крики мускулов», «выход из себя, из собственной ограниченности», «телесное преображение», «соитие, сплетение и растворение в Другом», «выход за границы человеческого», были прожиты, пережиты артистами на сцене, не оставив ни одного зрителя равнодушным.
Одной из ярких тенденций искусства XX века, проявившейся, в частности, и в произведениях рассматриваемого мастера-автодидакта Ф. Бэкона, является стремление к абстрактному «отелесиванию» внутренних чувств человека. Здесь ли оно – соприкосновение живописи, рисующей телами, и танца, телами живущего?
Ф. Бэкон изображал пропасти и бездны человеческой души. Вдохновленный жизнью богемы, которая представляла собой хаос из салонов, алкоголя, азартных игр и гомосексуальных встреч, в своем искусстве он исследовал фундаментальные модели и образцы человеческого поведения, пытаясь докопаться до их сути, до того самого сокровенного, что скрывает человеческая плоть под мейкапом социального. Художник стремился размыть те границы, снести те стены, что скрывают анималистичную сущность homo sapiens. Беспощадно, честно обличал Бэкон в своих работах человека в его онтологической амбивалентности, существовании между голой уязвимостью и животной жестокостью, грубостью.
Кажется, что рассказанная история произведений Бэкона продолжает свой ход уже вне рамок самих картин. Однако совершенно неожиданно в художественное пространство своих работ мастер вписывает геометрические фигуры – таинственные параллелепипеды, окружающие героев полотен, и круглые подмостки – и протагонисты становятся вынужденными экспонатами при неизбежной изолированности от внешнего мира.
Большинство ключевых идей метафизики тела, концепции, которую Фрэнсис Бэкон вплел в свое творчество, непроизвольно манят пластическое искусство танца, его возможности, воплотить их сызнова уже через реальные тела, реальных людей, дышащие эмоции и натянутые, скрученные мышцы.
Как же живопись Ф. Бэкона и любимое нами хореографическое искусство сплелись в экспрессии чувств, «отелесивании» напряжения, горя, скорби, удивления, любви, боли, ссор, борьбы и смерти, доказав в очередной раз, что танец можно признать неисчерпаемым, достойным истинного восхищения способом развертывания всего спектра эмоций человека?
Посредством картин наши внутренние (и бессознательные) миры проецируются во внешнее, захватываются в плен формой, цветом и также динамикой движения кисти художника. Именно этой динамике движения Фрэнсис Бэкон уделял особое внимание в своих работах, что и делает их привлекательными для танца. Кроме того, хореография и художественный язык Бэкона имеют общий источник, из которого они черпают, – телесность (нем. Körperlichkeit). Танцор, посмотрев на полотна мастера и проникнув мысленно в пространство, клетку протагонистов, может окунуться в рефлексию над собственной жизнью. Артист балета, исполнитель modern dance должны ежедневно расширять и преодолевать границы своего тела посредством открытия в себе вечного движения на классах, репетициях, концертах.
Пространство аскезы тела и духа в большинстве случаев – замкнутое помещение зала, сцена театра или индустриальная атмосфера стен лофта. Антураж – зеркало, станок и раскаленный воздух или же прожектора, зрительный зал, бутафорные картонные и тряпичные миры вокруг, стрелки и геометрические фигуры на поверхности под ногами, диктующие, где должен находиться ты, а где фиктивный лес, например. Большая часть жизни танцора течет именно в подобном пространстве, он пойман любимым искусством, подобно протагонистам картин Бэкона. А жизнь – это здесь и сейчас, это движение, телесное выражение, являющееся лишь мгновением, которое случается и сразу же умирает, освобождая путь рождению нового движения.
«Хореографические картины» Нанин Линнинг позволили эмоционально прикоснуться и прочувствовать всю кинетическую энергию произведений Фрэнсиса Бэкона. Зритель за час поэтапно впустил в себя и эмпатически воспринял весь эмоциональный спектр человека как существа, в котором присутствует зыбкая граница между человеческим и животным, между жаждой быть частью группы и стремлением к уникальности, между враждебностью к Другому и тягой через акт любви с Другим стать чем-то большим.
Декорации балета Нанин Линнинг вторят пространству картин Бэкона. В стены незаметно встроены окна-трансформеры, которые внезапно появляются в течение спектакля. Через эти двери-окна зрителю видна лишь бархатная темнота, порой поглощающая убегающих танцоров. Неожиданно стена сама может поймать исполнителя, ослепить его и обездвижить, заставляя покориться взгляду зрителя, желающего остановить неустанно бурлящий поток движения, жизни. Тела танцовщиков и сами выстраивают рамы руками, ногами, корпусом, иллюстрируя стремление человеческого существа одновременно разрушить границы своей собственной телесности и выстроить новую границу, освоив Другого. Отдельные тела переплетаются друг с другом и создают новую личность, новую сущность.
Всеми приемами, которыми обогатила свою хореографию Нанин Линнинг, был достигнут неимоверный эффект гравитационного заражения зрителей, которые стали сами героями картин Бэкона и героями своего собственного истинного эмоционального мира, большей частью покоящегося глубоко в подкорке нашего мозга.