Рита, для тебя художественная гимнастика – это искусство или спорт?
Я всегда воспринимала художественную гимнастику как искусство, особенно когда выступала. Естественно, на Олимпийских играх был абсолютный спорт, но даже там был упор на эмоции и образ, чтобы люди всё равно думали, что это искусство. Получается, что художественная гимнастика — это искусство, отработанное на тренировках.
Возможно ли творчество в гимнастике, ведь это всё-таки регламентированный вид спорта?
Конечно! Я считаю, что художественная гимнастика – один из самых творческих видов спорта. Это выражается во многом: в выборе музыки, купальников, образов. После Чемпионата Мира начинается период постановки новых программ на будущий сезон, а уже по ходу сезона происходит выбор купальников и предметов под них. Всё это очень интересно, так как в команде у каждого своё видение.
Кто составлял тебе программы?
Всегда и все программы составляла мне Ирина Борисовна Зеновка. Этот процесс был наш самый любимый, потому что мы работали в более расслабленном режиме, мы могли дать полёт фантазии. Здесь проявлялось всё наше творчество.
Во время составления упражнений учитывалось ли, где будут проходить мировые первенства (Чемпионат Мира и Европы)?
Да, очень часто учитывалось, но мне это не нравилось. Я не очень любила привязываться, потому что, например, один из Чемпионатов Европы проходил в Баку, и мы специально для этих соревнований составляли упражнение с булавами, но они совсем не заладились, и к Чемпионату Мира нам пришлось их поменять. Более того, все окончательные решения принимает Ирина Александровна Винер-Усманова, но мы можем предлагать большее количество вариантов.
Ориентировались ли в выборе музыкального сопровождения на предшествующих гимнасток и нынешних соперниц?
В выборе обычно ориентировались именно на меня. Музыку предлагала вся команда: и Ирина Борисовна Зеновка, и Амина Василовна Зарипова (прим. ред. личный тренер Маргариты), и Ирина Александровна Винер, и я, иногда и Татьяна Борисовна Померанцева (прим. ред. хореограф Маргариты). Конечно, если в прошлом сезоне гимнастки из других стран уже выступали под эту музыку, то на следующий мы её не брали. Во-первых, весь предшествующий сезон эта музыка ассоциировалась с определённой гимнасткой и её упражнением. Во-вторых, спортсменка может оставить и музыку, и упражнение на следующий сезон, так как в правилах у нас не прописано, что программа должна меняться каждый год. Также мы всегда смотрели на предыдущие поколения гимнасток. Очень нравилась и «Элегия» Рахманинова у Евгении Канаевой, мы взяли эту музыку в другой обработке на Олимпийские Игры под упражнение с мячом, и Стравинский, под которого мы выступали на гала-шоу в Мариинском театре в честь 80-летия художественной гимнастики.
Образ Чёрного лебедя я мечтала сделать всегда, но почему-то вспоминала о нем только после того, как упражнение уже было составлено. Если же Ирине Александровне не нравилась определённая музыка, то я сразу предлагала Чайковского, но она говорила, что под этого композитора нужно составлять совершенно новое упражнение, а не подставлять уже сделанное. Видимо, так было нужно, чтобы Чёрный лебедь остался на олимпийский сезон. Могу точно сказать, что это было одно из самых сложных упражнений, потому что лента на Олимпиаде была самая сильная, сложная, мощная и физически, и эмоционально. Наше упражнение длится всего 90 секунд, и обычно музыка собирается таким образом, что сначала идёт медленная часть, а затем идёт мощное развитие и концовка. Кроме того, что у меня была интерпретированная музыка, фрагменты из фильма «Чёрный лебедь», у меня также было постоянное изменение ритма музыки. Такое упражнение очень сложно делать четвёртым, последним, когда силы на исходе.
«В жизни я улыбаюсь, только когда это искренне, и вообще называю себя оптимистичным пессимистом, потому что такова моя натура»
У тебя была очень необычная музыка и упражнение в предолимпийском сезоне под ленту (Галина Уствольская «Дуэт для виолончели и фортепиано»). Как вы рискнули взять такую сложную музыку и тем более под ленту?
Об этой музыке мечтала Амина Василовна, и мне она тоже нравилась. Мне было очень сложно с ней работать, потому что она рваная, и я также резко двигалась, что в работе с лентой неизбежно приводило к ошибке. Возможно, это и помешало мне безошибочно сделать последний вид в многоборье Чемпионата Мира. Я всегда полностью сливалась с музыкой, и характер моих движений сильно от неё зависел. Например, упражнение с мячом у меня всегда было под лиричную музыку, что полностью подходило специфике работы с этим предметом (мяч должен плавно катиться по телу спортсменки, она должна его чувствовать). Когда же пытались взять более быструю, энергичную и даже весёлую музыку, то на стадии постановки отказывались от неё, потому что мяч начинал скакать по мне как по барабану. Что же касается последнего упражнения с булавами, то Ирина Александровна несколько сезонов не соглашалась на “We will rock you”, и изначально для Олимпиады было составлено совершенно другое упражнение под другую музыку. Но оно не было чем-то запоминающимся и особенным, и было решено составить новое упражнение под Фредди Меркьюри. Мне удалось сразу сделать его без ошибок и потерь, что для новой программы феноменально, и Ирина Александровна сказала: «Мы берём! А знаешь почему? Потому что у тебя всё получилось идеально, и музыка тебе подошла!». Мне кажется, что именно эта музыка подходила под моё сердцебиение, под мой внутренний ритм.
Как сильно и почему изменялись упражнения на протяжении сезона?
Если по мнению Ирины Александровны упражнение составлено удачно, то она не любит ничего менять. Иногда же бывает, что программа переворачивается с ног на голову. У меня такое всегда происходило в упражнениях с обручем и булавами. Меняют, потому что всегда ищется лучший вариант методом выступлений. Если что-то не пошло на соревнованиях, то, как правило, меняют, чтобы было удобнее и интереснее. При этом любое изменение – это, конечно, мини стресс для организма. К концу сезона упражнение приобретает свой идеальный вид.
Участвовал ли хореограф-постановщик в тренировочном процессе?
Да, Ирина Борисовна присутствовала почти на каждой тренировке. Она всегда отстаивала свои упражнения, свой стиль. Она постоянно помогала, делала замечания. И Ирина Борисовна, и Амина Василовна, и Татьяна Борисовна – всегда работали в команде, и мне это помогало, потому что они верили в меня.
Что помогло сформировать свой стиль?
Самое главное, что движения зависят от строения тела. У каждой из нас: у меня, Яны и Саши был свой стиль. Мне повезло, что у меня была такая команда, и что все упражнения мне ставила Ирина Борисовна. Всё, что она ни делала, мне всё нравилось. Все придуманные ею танцевальные дорожки и переходы от элемента к элементу я понимала, чувствовала и дополняла собой. Я всё делала так, как умела, прислушиваясь к своим тренерам. Таким образом и сформировался мой стиль.
«Думаю, что даже неуверенность в себе мне очень помогала, потому что я никогда не могла пересматривать свои выступления»
Над чем тебе было сложнее работать: техникой или артистизмом?
Техника мне с детства давалась легко, я обожала учить новые элементы. Возможно, это и помогло мне догнать всех, а начала я тренироваться только в 7 лет. Над артистизмом работать было сложно, хоть потом я этим и брала. С детства я была очень серьёзной и ответственной девочкой и в 10 лет уже выступала под Шопена, мне не хотелось улыбаться на площадке под весёлую музыку. Я считала, что раз мне так трудно выступать, то я не должна наиграно улыбаться, иначе я чувствовала бы себя маленьким клоуном. Мне всегда хотелось выразить свой внутренний мир. Когда же я попала к Амине Василовне, то она ставила меня перед зеркалом и заставляла улыбаться, внушая, что моя улыбка очень красивая и естественная. Мы всегда работали над эмоциями в зале, это действительно очень важно в нашем виде спорта, потому что 50-60% натренированного «съедается» на соревнованиях, потому что ты нервничаешь и не можешь быть раскрепощён. Тренироваться необходимо на 150-200%, чтобы на соревнованиях получилось хотя бы 70%.
Ирина Александровна всегда мне говорила перед выходом на площадку: «Не дай зрителю понять, какая ты есть на самом деле». Могу с уверенностью сказать, что во всех четырёх образах на Олимпиаде была я, хоть они и совершенно разные.
В жизни я улыбаюсь, только когда это искренне, и вообще называю себя оптимистичным пессимистом, потому что такова моя натура. Мне всегда было сложно вписаться в новый коллектив, так как я казалась всем высокомерной. Я очень благодарна гимнастике, Амине Василовне и Ирине Александровне, что они помогли мне стать менее стеснительной и более уверенной в себе.
Как ты сама, или кто воспитал в тебе честную, «трезвую» оценку себя на площадке?
С одной стороны, это идёт из детства, от воспитания и характера. А с другой стороны, это среда, в которой ты тренируешься. Мои тренеры никогда не давали мне расслабиться, но в то же время я сама говорила, что мне не нравилось. Думаю, что даже неуверенность в себе мне очень помогала, потому что я никогда не могла пересматривать свои выступления. Единственные соревнования, которые я могу смотреть – это Олимпийские Игры. Я даже свои интервью не люблю смотреть, всегда нахожу какие-то недочёты у себя.
Когда ты почувствовала, что по-настоящему повзрослела, как гимнастка (как профессионал)?
Наверное, всё-таки ближе к Олимпиаде. Если же говорить о 2013 годе, когда Женя Канаева и Даша Дмитриева закончили, и мы остались за старших, тогда, конечно, я ещё не чувствовала себя профессионалом. Для меня всё было новое, я никогда не ездила на соревнования каждую неделю, у меня не было опыта. Только потом стало приходить понимание, что мы входим в основной состав Сборной России, и на нас лежит большая ответственность. Осознание, что я профессионал пришло, когда я полностью поняла, куда и зачем я иду, и когда я стала сама следить за своим питанием, ходить на восстановление.
«Мне всегда было тяжело и в учении, и в бою»
Спорт высших достижений — это постоянные перегрузки, но даже здесь нужно знать меру. В таком случае гимнастка должна сама следить за своим состоянием, или должна полностью довериться тренеру?
Я всегда считала, что если я буду слушать тренера и выполнять всё на 100%, то это приведёт к успеху. Но потом я поняла — этого недостаточно. Я должна сама чувствовать своё тело и понимать, чего мне не хватает. Вечером я сама решала идти мне в тренажёрный зал на третью тренировку или поплавать в бассейне, чтобы восстановить мышцы. Конечно же, Амина Василовна не могла залезть мне в голову и узнать моё физическое и психологическое состояние, потому что она видела только мои внешние проявления и наш график работы. К тому же, если я не хотела что-то говорить и обсуждать, то из меня нельзя было это и клешнями вытянуть. Чем старше я становилась, тем больше я могла дополнять своими сведениями о здоровье и ощущениях картину, которую видели мои тренеры.
Охарактеризуй, пожалуйста, Амину Василовну.
Амина Василовна очень целеустремлённый и эмоциональный человек с прекрасным чувством юмора. Эмоции играют основную роль в её жизни, они ею движут всегда и во всём. Иногда ей это помогает, а иногда мешает. Амина Василовна очень добрый человек, всегда готовый помочь. Она также прямолинейная, говорит всё, что она о тебе думает. В спорте это невероятно важно, потому что все нацелены на результат, и здесь нет места недосказанности и скрытым обидам.
Назови несколько черт, в которых подходы Амины Зариповой и Ирины Винер схожи и различны.
В принципе, их методы схожи, потому что Амина Василовна тренировалась у Ирины Александровны. Обе требовали от меня артистизма. Однако, если для Ирины Александровны чем больше, тем лучше, то для Амины Василовны это не свойственно, она очень часто меня жалела. Конечно, во время спортивной карьеры я не замечала, что это происходило настолько часто, но посмотрев фильм, с удивлением это обнаружила. Возможно, такой подход Амины Василовны защитил меня от многих серьёзных травм. Когда я выступала на Олимпийских Играх, мне уже был почти 21 год, что по меркам российской художественной гимнастики уже старость. В предыдущем сезоне у меня не только болела спина, но и приходилось колоть уколы в суставы в стопе. Конечно, если бы Амина Василовна меня не жалела в меру, я могла просто не дойти до Олимпиады. Мне хотелось бы отметить опыт Амины Василовны, который сыграл важную роль в нашем пути. Когда я была юниоркой, у неё тренировалась Яна Луконина, и я всегда обращала внимание на замечания, которые Амина Василовна ей делала. Сейчас я точно могу сказать, что к моменту работы со мной замечания стали более точные и конкретные. Амина Василовна росла вместе с нами как тренер, как профессионал.
Во время подготовки совместной коллекции с дизайнером Алёной Ахмадулиной какую часть работы делала ты?
Когда я пришла, команда уже была сформирована, и коллекция была практически сделана, поэтому каких-то кардинальных изменений мы не вносили. Было важно сохранить цвета и фасоны, которые характеризовали бренд Алёны Ахмадулиной. Я работала с дизайном футболок: выбирала надписи и материалы, из которых они должны были быть сделаны. Вносила небольшие коррективы, работала с маленькими деталями – бусинами, заклёпками.
Какова твоя роль как посла спортивного бренда Under Armour?
Моя задача – популяризировать философию бренда, которую я разделяю на 100%. Когда я приезжаю на мастер-классы, то вижу детей, которые одеты в Under Armour, они счастливы, что могут носить то же, что и их кумир. Прекрасно, что бренд теперь популярен не только в США и Канаде, но и в России.
Сейчас ты проводишь большое количество мастер-классов по всему миру, какова их главная цель?
Мастер-классы — это возможность для маленьких детей увидеть своего кумира. Они в восторге от того, что могут подарить мне подарок и сказать какие-то слова, задать вопрос, сфотографироваться и получить автограф. Я езжу, чтобы дарить и получать эти невероятные эмоции. Всё-таки мастер-классы ограничены по времени, потому что спина даёт о себе знать. Но даже за небольшое количество времени я пытаюсь научить маленьких гимнасток базе, которой учили меня – и которая позволила мне в дальнейшем выполнять сложные элементы. К сожалению, сейчас я вижу, что тренеры не обучают базе, настолько важной в нашем виде спорта. Я также показываю и объясняю, как делать мои фирменные элементы и связки из олимпийской программы. Конечно, у девочек сразу горят глаза, и появляется желание всё выполнить.
Что для тебя было сложнее – выступать или тренироваться?
Сложно сказать, потому что мне всегда было тяжело и в учении, и в бою. Тренировки и соревнования – это разные вещи, но везде трудно и физически, и морально. Каждый день в Новогорске – это день сурка, ты делаешь одно и то же. Утром от одной только мысли, что снова нужно работать весь день под одну и ту же музыку, тебе ничего не хочется делать. Всё тело болит, и большое желание выспаться. Главное – ты не знаешь, как и во сколько закончится твой тренировочный день. На соревнованиях же на тебя давит чувство ответственности и желание выполнить всё так, как было отработано на тренировке.
Часто ещё задают вопрос: что сложнее – быть гимнасткой или тренером? Я всегда говорила, что гимнасткой, а Амина Василовна – тренером. Мой аргумент, что выступать, перебарывать себя на площадке приходится мне, а Амины Василовны – что тренер хоть и переживает, но уже ничем не может помочь гимнастке на ковре. Я побывала три дня в роли тренера на съёмках проекта Международного Олимпийского Канала, я ужасно уставала физически. Конечно, если ты тренер, то у тебя постоянное психологическое и физическое напряжение.
«Сейчас я стараюсь наслаждаться каждым моментом жизни, потому что мы зачастую начинаем что-то ценить, когда мы это потеряем»
Ирина Винер-Усманова давала возможность увидеть классический балет в Большом театре, а смотрела ли ты современный балет?
Первый раз я попала в Большой театр, когда только приехала тренироваться в Новогорск. Ирина Александровна регулярно водила нас именно на классический балет, я видела и «Дон Кихот», и «Жизель», и «Баядерку». Современный балет я смотрела только отрывками в интернете. Конечно, мой хореограф-постановщик, Ирина Борисовна Зеновка училась у современных хореографов и сейчас постоянно смотрит новые постановки – всё это сформировало её уникальный стиль, который она передавала мне. Кстати, после Олимпиады в Рио наша Сборная ездила в Санкт-Петербург, где в центре художественной гимнастики проходили сборы с труппой Б. Я. Эйфмана.
Что помогало тебе отвлечься от художественной гимнастики в Новогорске?
Меня спасало общение с друзьями и Сашей, возможность поехать на воскресенье домой, к семье. Иногда в Новогорске был карантин, и нас не выпускали. Для меня это было ужасно, потому что, просыпаясь в той же комнате, я чувствовала, что мне опять нужно идти на тренировку, это очень угнетало и отдохнуть морально не удавалось. Кроме того, я постоянно слушала музыку и смотрела фильмы.
Скажи, можно ли сравнивать твою жизнь до и после окончания спортивной карьеры?
Это два совершенно разных периода моей жизни, и моя жизни разделилась на «до» и «после» Олимпийских Игр. Если «до» я не помню себя вне зала и принадлежащей самой себе, то «после» я окунулась в семейную, замужнюю жизнь. Когда мы приезжали на соревнования, и бывшие гимнастки говорили Амине Василовне, что восхищались ей, то она всегда смущалась и отвечала, что это было в другой жизни. Меня это всегда очень удивляло, но сейчас у меня самой возникает такое ощущение, будто всё из другой жизни. Конечно, сны постоянно напоминают о тренировках и соревнованиях.
Какая внутренняя установка наиболее важна для тебя?
Когда я тренировалась, то успокаивала себя позитивной установкой: «Всё, что ни делается, то к лучшему». Я, в принципе, не люблю какие-то чёткие установки. Во время спортивной карьеры в меня верила моя команда, семья и близкие. Честно говоря, тренируясь, я всегда жила завтрашним днём. То я ждала Сашу три месяца, то во время напряженной работы жила от выходного к выходному, во время активного соревновательного сезона – от соревнований к соревнованиям. Сейчас я стараюсь наслаждаться каждым моментом жизни, потому что мы зачастую начинаем что-то ценить, когда мы это потеряем.
Интервью Ангелина Кривова
Фото Алиса Асланова
Стилист Диана Клочко
MUAH Ника Костина
Украшения Tiffany & Co.
Total Look Maison Esve
Перевод Катарина Борновицкая